Неточные совпадения
Дети в нашей семье (впрочем, тут я разумею, по преимуществу,
матушку, которая давала тон всему семейству) разделялись на две категории: на
любимых и постылых, и так как высшее счастие жизни полагалось в еде, то и преимущества
любимых над постылыми проявлялись главным образом за обедом.
Любимыми романсами в то время были: «Прощаюсь, ангел мой, с тобою», «Не шей ты мне,
матушка», «Что затуманилась, зоренька ясная», «Талисман», «Черная шаль» и т. д.
Москва того времени была центром, к которому тяготело все неслужащее поместное русское дворянство. Игроки находили там клубы, кутилы дневали и ночевали в трактирах и у цыган, богомольные люди радовались обилию церквей; наконец, дворянские дочери сыскивали себе женихов. Натурально, что
матушка, у которой
любимая дочь была на выданье, должна была убедиться, что как-никак, а поездки в Москву на зимние месяцы не миновать.
Как привязанный за ножку жук, я кружился постоянно вокруг
любимого флигелька: казалось, остался бы там навсегда… но это было невозможно;
матушка ворчала на меня, иногда сама Зинаида меня прогоняла.
Гой ты море, море синее!
Ты разгулье молодецкое!
Ты прости, моя
любимая,
Красна девица-душа!
Не трепать рукою ласковой
Щеки алые твои:
А трепать ли молодцу
Мне широким веслом
Волгу-матушку…
Ты родимая моя
матушка!
В день денна моя печальница.
В ночь ночная богомольница,
Векова моя сухотница!
Прогляди ты очи ясные,
На свою на дочку глядючи,
На свою на дочь
любимую,
Во последний раз, в останешный!
— Стары матери мне сказывали, что была ты у отца с матерью дитя
любимое, балованное, что до иночества была ты развеселая — что на уме у тебя только песни да игры бывали… Видно, и я в тебя,
матушка, — усмехнувшись, сказала Фленушка.
— Ну вот, сударыня, до чего мы с вами договорились. Так впрямь и в Комарове живали,
матушек тамошних знаете, — молвила Аграфена Ивановна. — А
матушка Неонила здравствует ли? Подруга была мне самая ближняя, самая
любимая, Натальей Васильевной в беличестве-то звали ее.
Ему бы хотелось поговорить на свою
любимую тему; он воздержался, зная, что Серафима не может войти в его душу по этой части, что она чужда его бескорыстной любви к родной реке и к лесному приволью, где бы он их не встречал. — Что же ты про матушку-то свою не скажешь мне ничего? Как живет-поживает? Чем занята? Она ведь, сколько я ее по твоим словам разумею, — натура цельная и деятельная.
—
Матушка! — воскликнула молодая девушка и в этом восклицании было столько протеста против возможности забыть
любимого человека, погибшего такою ужасною смертью и променять его на кого-либо другого.
— Люблю?.. — с иронической улыбкой повторила она уже более мягким тоном. — Люблю?.. А где же вы были до сих пор? Почему вы не бросились на поиски
любимой вами женщины, как только что вернулись из-за границы, узнав, что ваша
матушка с позором выгнала за ворота вашу жену перед людьми и перед Богом, как вы называли меня когда-то?..